получил эти данные, во-вторых, уж прошу прощения, напрямик выскажусь, предыдущие сыскари не горели желанием копать и докапываться…
— Послушайте, — прервал Лев Иванович, решив, что пришла пора для разведки боем, — а почему вы лишь под подпиской, не в предвариловке?
И на этот раз расчет оправдался: в некрупных прицельных глазках явно промелькнуло искреннее разочарование, мол, и этот следачок того, не блещет.
«Давай, давай, милый, разочаровывайся далее. Перед тобой — полный идиот, старый, замшелый полкаш, которому ни до чего дела нет».
Уже вольготно откинувшись в кресле, Радаев сплел в коврик мосластые пальцы и ответил, чуть растягивая слова:
— Под подпиской я потому, что никуда деваться не собираюсь. А не в предвариловке я потому, что ваши коллеги сочли, что раз уж я на день пропажи Леры находился по ту сторону океана, то вряд ли причастен к ее исчезновению. К тому же мне-то зачем это надо?
Кто-то приоткрыл дверь и, увидев, что в кабинете посторонний, прикрыл. «Видимо, Верочка. Или Станислав решил дожидаться новостей в коридоре. Что ж, разумно».
— Хорошо, оставим. Что за новые данные вы хотите презентовать?
Радаев, тотчас стерев с лица улыбку, извлек из заднего кармана джинсов телефон, протянул Гурову:
— Этот телефон я нашел вчера вечером. Тут фото. У Леры есть любовник, и сбежала она наверняка к нему.
Глава 14
— Причудливая история, — помолчав, признал Гуров. — А позвольте спросить, вас никогда не смущала разница в возрасте? Вам сколько лет?
— Двадцать семь.
— А ей, стало быть…
— Лера Паскевич — это товарный знак, это символ, — прервал Радаев, усмехаясь. — Она вечна, она не имеет возраста.
— Но она все-таки женщина, — мягко напомнил сыщик, — а вы, простите, сколько времени в совокупности проводили в России?
— Немного, до последнего времени. Последний раз я прилетал год назад. Понимаю, к чему вы. Женщине одной туго, не выдержала. К тому же эти паскудные истории с якобы шпионажем и изнасилованием…
Вполне искусно изобразив недоумение, Гуров спросил:
— Что вы имеете в виду?
Радаев глянул с подозрением, но полковник задал вопрос и ждал ответа без тени издевательства, сомнений и, главное, интереса.
— Простите, — помолчав немного, покаялся посетитель, — когда на тебя столько всего сваливается, думаешь, что весь мир в курсе твоих бед.
— У вас неприятности? — участливо уточнил сыщик.
— Если можно назвать американскую тюрягу неприятностью, то да, — вежливо согласился Радаев.
— За что же, если не секрет?
— Я ж объясняю. Или, полагаете, шучу? По версии федерального прокурора, я шпион и насильник.
Гуров невежливо присвистнул:
— Что ж, посягали?
Радаев решительно отверг обвинение.
— И в мыслях не было. Мне-то зачем?! Просто после истории с педосвитерами…
— Час от часу не легче. Это что за триллер?
— В октябре я отказался выходить на лед для участия в предматчевой раскатке в радужном свитере.
— Вы верующий человек?
— Это неважно, — отрезал Радаев. — По контракту я обязан участвовать в благотворительных мероприятиях, как и вся команда. А такого рода вещи никакого отношения к благотворительности не имеют. И, хотя в самом матче я сыграл, а позже пояснил свой поступок, все равно понимания не нашел.
— А если бы вам предложили деньги, вы бы согласились? — невинно спросил Гуров.
— Нет, — вежливо ответил тот.
— Много денег, — уточнил сыщик.
— Вам, должно быть, не хуже меня известно: деньги кончаются — позор остается.
— Хорошо, продолжайте.
— Нечего продолжать. Поднялся вой, но поскольку клуб отказался разрывать со мной контракт, а русский баран был нужен до зарезу, тотчас обнаружились утечки какой-то информации и какая-то девочка-даун со своей секс-историей, и я загремел в тюрягу.
— И как выбрались? Как сюда-то попали?
— Знаете, кого бы другого я к черту послал, — помолчав, признался Радаев.
— Но не меня. А почему?
— Само собой, это ж я сам к вам пришел.
— Радаев, что у вас с головой? — спросил Гуров весело-зло. — Что, не врете никогда?
— Конечно вру, — признался он и улыбнулся, уже по-хорошему, не кривя рот. Стал куда приятнее, и на щеке образовалась несерьезная, не по возрасту, ямочка. — Но всегда попадаюсь. Выбрался-то я относительно просто: помогли и из России, и из команды, набрали на залог, потом — на частный самолет до Канады, чтобы таможню американскую не проходить, потом — на билет до Стамбула. Короче говоря, я сбежал и поспел как раз к сюрпризу с Лерой, деньгами и клубом.
«Он в самом деле или не врет, или искусно блефует. Что за партию он ведет? Мотивы его логичны, понятны, на первый взгляд — в самом деле нет у него никакого интереса в пропаже супруги; более того, она куда полезней ему живой».
Гуров осмотрел телефон — старенькая серебристая «Нокия»-раскладушка — нажал на кнопку сбоку. О чудо, раскачался старик, запросил пин.
— Тринадцать ноль три, — не дожидаясь вопроса, подсказал Радаев, — не сомневайтесь. Фейс-айди тогда не было, идентификации по отпечаткам тоже.
— Код-то откуда знаете?
— У нее памяти на цифры никакой, везде день рождения.
— Чей?
— Мой. Ладно, дальше сами посмотрите, почитаете. Разберетесь?
Гуров пообещал, что да, разберутся.
— Расписаться где-то надо?
— Сейчас решим. Да, а где же вы его нашли? Квартиру тщательно обыскивали.
Мизерная заминка, на долю секунды, и все-таки…
— Радаев?
— Был у нас такой тайничок, для личных вещей и драгоценностей… вы записывать будете?
— Давайте лучше сами. Сумеете?
— Я постараюсь.
— Только, попрошу вас, поразборчивее, — напомнил сыщик.
В самом деле, для спортсмена почерк у него был хоть куда, вполне читабельный, даже каллиграфический. И то, что было написано, — мягко говоря, заинтересовало.
— Тайник, стало быть, за розетками. И вы о нем знали?
Радаев приложил палец к губам:
— Это большая тайна. Конечно; правда, жена была уверена, что не знаю.
— Вы-то откуда пронюхали?
— Глаза есть, мозги есть. Да и когда дома долго не бываешь, неужели не разглядишь, какие розетки замызганные, а какие канифолят чаще всего.
— Канифолят, — повторил сыщик, — протирают, значит?
— Именно.
— Умно, — признал Гуров.
— Да, — подтвердил Радаев.
— Скажите, с чего жена ваша так была озабочена безопасностью? — как бы между прочим уточнил сыщик. — Возможно, ей угрожали, или были попытки ограбления…
— Насколько мне известно, нет. Просто она очень осторожна и недоверчива, на банки особо не полагается. И после нескольких казусов с навязчивыми поклонниками — очень внимательна к вопросам безопасности. Видите, даже телефон кнопочный, чтобы не отследить по локации.
— Как же вы говорите, что пин везде одинаковый.
— Так ведь не ее день рождения, мой, — напомнил Радаев. — Мой-то кто помнит?
— У вас тут что, никого нет, ни друзей, ни родни?
— Близких нет.
— И в Америку, натурально, не собираетесь?
— Угадали.
Помолчали. Сыщик видел, что сказано
